Свет в лабиринтах памяти

Книгу давнего приятеля читаешь с особым чувством. Вдруг открывается что-то доселе неизвестное, какая-то новая грань характера человека, вроде бы близко знакомого. Неожиданно узнаешь, что за десятилетия твой друг прожил бурную и насыщенную жизнь, и, хотя время подводить итоги, может быть, еще не настало, повествование о минувших временах, лицах и кипевших страстях увлекает и захватывает.

Мой покойный друг, профессор Александр Шерель, весьма метко определил основную проблему, которую решает мемуарист:

«Перед каждым человеком, приступающим к написанию воспоминаний, неизбежно встает «галилеева» проблема – что вокруг чего вертится? Причем решение этого вопроса зависит вовсе не от отсутствия или избытка личной скромности. Все дело в точке зрения, в направлении памяти – ставит ли мемуарист своей задачей изложение собственной биографии, свое участие в общественных событиях, или, наоборот, - предметом мемуаров оказывается жизнь общества, а судьба самого мемуариста лишь слегка обозначена пунктиром, который нужен для свидетельства достоверности автора. Оба пути в равной степени достойны уважения».

Поэт Сергей Мнацаканян, чья книга мемуаров с многозначным названием «Ретроман или Роман-ретро» только что выпущена московским издательством МИК, определенно избрал второй путь. Автор довольно скупо говорит о себе; его внимание сосредоточено на судьбах тех литераторов (поэтов по преимуществу), с кем сталкивала судьба. Из «Ретромана» возникает обширная галерея портретов поэтов действительно выдающихся - и малоталантливых, оставшихся в памяти одной-двумя строчками, запечатленных на скрижалях отечественной словесности – и начисто забытых.

По мере чтения мемуаров на короткое время возникает ощущение: перед вами сборник некрологов, ибо подавляюще большинство тех, о ком рассказывает Мнацаканян,  ушли из жизни. Но постепенно этот мартиролог благодаря цепкой памяти автора, его изобразительному таланту оживает; словно в старой киноленте возникают и действуют персонажи. Они спорят, высказывают свои суждения о литературе и политике, выпивают и даже дерутся в знаменитом  Пестром зале Центрального Дома литераторов. Мнацаканян искусно и деликатно соединяет в своих воспоминаниях представителей старшего поколения – Семена Кирсанова, Арсения Тарковского, Павла Антокольского, скажем,  с поэтами-фронтовиками – Николаем Старшиновым,  Александром Межировым, Борисом Слуцким или более молодыми тогда «поэтархом» Андреем Вознесенским или «героем эпохи вырождения» Николаем Глазковым. Проходит перед читателем череда поэтов-сверстников автора  – Владимир Шленский, Петр Вегин, Александр Тихомиров, Алексей Парщиков… Калейдоскоп имен! Кажется, в нем легко заблудиться, как в справочнике Союза писателей. Но мемуарист находит для каждого выразительные и запоминающиеся характеристики,  живые подробности – грустные, порой анекдотические, очень дозировано вводя прямую речь, вероятно, следуя ахматовскому предупреждению об ее опасности в мемуарах. Никаких котурнов, замирания перед авторитетами – спокойное, размеренное повествование…

Воспоминания Сергея Мнацаканяна отличает удивительная доброжелательность: в текстах не сквозит ни малейшей зависти по отношению к более удачливым коллегам, никаких интонаций превосходства или снисходительности к неудачникам. Удачно выбранные и к месту процитированные строчки стихов. Добрый и мудрый взгляд человека, знающего цену истинно талантливому поэтическому слову, творческой одержимости, терпимого и общительного…Упомянул об этом потому, что невольно сравнил книгу Мнацаканяна  с недавно изданным «Автопортретом» Владимира Войновича. Автор «Чонкина», вспоминая друзей по писательскому цеху, отзывается о многих жестко, без симпатии. А кое-кому (отнюдь не худшим!) достается язвительности и  даже злости  полной мерой. Ну что же, каждый пишет как он слышит…    

Может возникнуть вопрос: откуда эти бесчисленные знакомства, неожиданные дружбы? В уютных уголках писательского дома на  улице Герцена (ныне Большой Никитской) толпилось великое множество литераторов, творцов разного сорта, окололитературной публики, - место обладало притягательной силой. Заманчиво было оказаться в столичном Эдеме, увидеть знаменитостей         в неформальной обстановке, а то и выпить рюмку с кем-нибудь из популярных личностей.

«История Пестрого зала – это история по крайней мере трех десятилетий советской литературы и своеобразная синематика жизни московских литераторов, которая прервалась только в начале девяностых годов прошлого века. Здесь бурлила, разворачивалась, шумела, напивалась, выясняла отношения, обменивалась синяками, сводила счеты, мирилась, дружила, похмелялась московская писательская тусовка… » Однако мемуариста не слишком  занимают скандальные подробности тех отношений и встреч. Человеческие качества – одаренность, душевная щедрость одних и отсутствие оных у других, поэтические свершения - вот что  интересует автора «Ретромана».

Сергей Мнацаканян еще молодым поэтом был принят (в те поры это было очень непросто и весьма престижно) в члены Союза писателей. А вскоре его пригласили работать ответственным секретарем творческого объединения поэтов Московской писательской организации. Мнацаканян не стал чиновником от литературы - никогда не стремился к должностям и званиям. Помогал собратьям-поэтам. Благополучно избегал писательских интриг и дрязг, которых, увы, хватало. Писал стихи – искренние, не конъюнктурные, отмеченные печатью истинного таланта.  И теперь, спустя годы, вспоминает литературную жизнь, в гуще которой находился, с грустью и юмором. Вообще в мемуарах Сергея Мнацаканяна отчетливо звучат ностальгические ноты. И это не просто сожаление о прошедшей молодости, а раздумья о том, что все мы потеряли с падением Советского Союза, о реальной, а не декларативной дружбе народов, поэтическом братстве вне зависимости от возраста и заслуг.

Книга завершается подборкой стихов Сергея Мнацаканяна, из которой и приведу четверостишие, выражающее, на мой взгляд, главную мысль мемуаров.

Первый – да будет первым, да будет второй вторым,

Да будет Адам Адамом, и Римом пребудет Рим,

Взметнется метель метелью, дымом взовьется дым,

Нет людей одинаковых – каждый неповторим…

 

 

(В сильно сокращенном виде, фактически фрагмент в несколько строк, текст опубликован 17 июля 2012 года в "Российской газете". Полностью рецензия помещена в литературном альманахе "Эолова арфа", в конце июля 2012 года вышедшем из печати).

 

 



Хостинг от uCoz