О скульпторе Элле
Адамовой
Текст, который я хочу предложить
вниманию читателей, имеет некоторую предысторию.
Дело в том, что в начале 90-х
непродолжительное время я возглавлял литературно-художественное агентство
«ТОЗА». Эту частную лавочку с запутанным финансовым положением мне
"по-дружески" передал один знакомый. С полгода я, ее единственный
сотрудник – директор, редактор, корректор и пр. в одном лице - пытался свести
концы с концами, таскался по налоговым инспекциям и
многочисленным фондам, которым надо было предоставлять отчеты и платить
бесконечные взносы. Учитывая мою полнейшую беспомощность в бухгалтерских делах
и малую осведомленность в книжном бизнесе, легко вообразить, каково было
положение дел в «ТОЗЕ» - и мое настроение. Найти заказчиков, то есть людей,
желавших за собственные деньги издать что-то, было нелегко. Так что
издательство, мягко говоря, прозябало. С грехом пополам сумел выпустить три
книжки, ни черта не заработал и, в конце
концов, с огромным облегчением сбросил с себя бремя частного предпринимательства.
Первой изданной мною книжкой стал сборник рассказов Кимы Грейдиной «Суженый мой, ряженый». Московский врач, она
долгие годы писала рассказы, милые, незатейливые, некоторые из них
публиковались в периодике. Однажды Кима решила собрать под одной обложкой все
лучшее и выпустить в виде книжки. Мы быстро поладили с заказчицей и даже
подружились. Она пожелала снабдить сборник иллюстрациями – графическими
работами ее мужа, Якова Адамова, а обложку сделала дочь Кимы Элла. Книга была
издана, мы устроили презентацию в книжном магазине «Новелла», что у Курского
вокзала. А потом я потерял Киму из виду – она жила в Германии, а я уехал в Новую Зеландию.
И вот недавно мне позвонила Элла
Адамова. «Вы помните мою маму?» - спросила она. «Конечно, помню», - ответил я.
И с горечью узнал, что Кимы не стало, она умерла в Берлине. А Элла попросила
меня написать статью для каталога ее произведений из керамики. Так возник
текст о скульпторе Элле Адамовой, члене Московского Союза художников, участнице
выставок в Москве, Париже, Эдинбурге и Берлине.
*
* *
Элла Адамова родилась в Хабаровске,
куда послевоенная служба привела ее
отца-фронтовика. Вскоре семья перебралась в Москву. Годы без собственного
жилья, комната в коммуналке, - обычные мытарства, знакомые тысячам и тысячам
людей. Отец Эллы, инженер, архитектор, учил девочку резать по дереву; любимой
игрушкой ее был перочинный ножик. В семь лет она знала уже, что станет
скульптором. Потом была художественная школа на Кропоткинской,
ГИТИС (ныне – Российская академия театрального искусства), курс знаменитого
Сергея Образцова, готовившего художников именно для кукольных театров.
Пятнадцать лет Элла работала в
театрах. Ее не соблазнила возможность
стать главным художником – числясь на «вольных хлебах», легче было оставаться
независимой творчески, свободной от диктата режиссеров, капризов актеров… Ее
интересовали персонажи, ведь персонаж – это характер, а характер предполагает
серьезный подход к каждой кукле, то есть скульптуре. Сама лепила и формовала
головы кукол, причем персонажи были объемные, иной раз больше человеческого
роста, способные работать на повороте, как выражались актеры…
В последние годы Элла редко
обращается к куклам, ее больше увлекает керамика, в этой технике создаются подсвечники, разные животные, вазы.
Работы Эллы Адамовой я увидел на выставке в еврейском досуговом
центре «Шаарей Цедек», что
разместился в памятнике архитектуры мирового значения – Бахметьевском
автобусном парке в Марьиной Роще, сооруженном в 20-е годы прошлого столетия
гениальным В. Шуховым и архитектором-конструктивистом К. Мельниковым. Представленные Эллой Адамовой
произведения были столь своеобразны, необычны, что не написать о них я не мог…
В рыжую Тору влюбиться попробуй
Жалким дыханьем.
Здесь никогда и не пахло Европой –
Солнце да камень.
Это сюда, где доныне отметки
Божии зрятся,
Нынешних жителей гордые предки
Вышли из рабства.
Не разлюблю той земли ни молвы я
Ни солнцепека;
Здесь, на холмах этих, люди впервые
Слышали Бога…
Борис Чичибабин
Бог мой Свет
…Как рождается творческий замысел? Вероятно, иногда это плод длительных раздумий
и поисков, ночных бессонниц. А порой – некое
озарение, вроде пресловутого ньютонова яблока. А
может быть, указующий перст Господень? Таким озарением, толчком может оказаться
что угодно – неожиданная встреча, ассоциативно явившаяся мысль, путешествие в
неведомые земли. И тогда художник создает произведения неповторимые и
поразительные, как это было с Эллой Адамовой.
* * *
Московский скульптор Элла Адамова начала воплощать свои пластические идеи в
керамике в мастерской при берлинской еврейской общине. Еврейская тема словно
витала в воздухе, и случилось так, что как раз в это время Элла отправилась в
Израиль. Земля Израиля поразила воображение художника: могла ли она
представить, что пустыня так прекрасна и красочна! И по возвращении в Берлин
родились две философско-художественные темы. Одна из них - серия Вавилонских
башен, или просто башен.
Сюжет легендарной Вавилонской башни весьма распространен в
христианской иконографии, миниатюрах, в мозаиках и фресках храмов, в том числе
знаменитого венецианского Сан-Марко.
Строилась ли в действительности знаменитая башня? Во всяком
случае, ее упоминают Геродот и Иосиф Флавий…
Башни Эллы Адамовой мало похожи на ту, что изобразил Питер Брейгель-старший. Да и символика
их иная. Создавая серию, скульптор смешивала разные сорта глины, добиваясь
эффекта мрамора с характерными цветовыми узорами, теплой цветовой гаммой,
напоминающей многоцветье израильской пустыни. Ее
конические башни скорее походят на горы с тропинками на неровных склонах.
Вьющиеся по спирали, эти тропы задают
определенный ритм, неспешный, плавный. И исподволь наводят на мысль о том, как
долог и труден путь человека к совершенству, к постижению истины. «Мирный
житель Вавилона» (1993 г.) - так называется одна из башен – это человек в
черной шляпе с полями, наверное, еврей, возвращающийся домой со своей овцой. А
на другом склоне пасутся другие овцы. Мирный житель, мирная, патриархальная
жизнь, где ничто не напоминает о вызове Богу, брошенном строителями Вавилонской
башни…
«Горящая» башня неожиданна в своем решении. Ее увенчивают
листья, которые, впрочем, и формой, и цветом похожи на
языки пламени. Они словно отблеск того огня, что охватил Вавилонского
исполина.
А вот «Ожидание» (
Башни Эллы Адамовой помимо символического
имеют и прикладное значение. Они еще и вазы, - в них вставляются сосуды для
воды, куда можно помещать растения, цветы.
* * *
Ветхий Завет, который еще именуют Пятикнижием Моисеевым, излагает
полную драматизма историю еврейского народа. Общая для иудео-христианской культуры
Книга Книг проливает свет на многие
апокрифические события и личности. И потому абсолютно
закономерным выглядит обращение художника к библейским легендам и загадкам. Взять хотя бы
историю «квадратных» букв
древнееврейского письма: «… письмена, начертанные на скрижалях, были письмена Божии» (Исход, 32, 16).
* * *
Паломничество в Землю Обетованную вызвало к жизни еще одну
тему. Иврита Элла не знала, но перед нею постоянно возникали магические буквы
еврейского алфавита, загадочные и привлекательные.
Письмена эти чрезвычайно выразительны, индивидуальны. Складываясь в слова, выражают мысль, отражают мироздание. Элла ощутила, что буквы иврита словно просятся быть воплощенными в объеме, в трехмерном пространстве.
Логика подсказывала:
буквы должны являть собою не просто ряд из алфавита, а составлять слово, наполненное
философским смыслом.
Какое же слово? Ответ нашелся легко: Элиор,
что означает Бог мой Свет, Бог Свет мне
или Свет Бога моего…
Слово, таким образом, состоит из шести букв; они неудержимо
стремятся перетечь из графики в
пластику, превратившись в шесть пространственных объектов из шамота. Шесть
букв-ваз, сплав красоты и пластичности, энергетики древних букв и неиссякаемого
интереса скульптора к ритмам и воздуху трехмерного пространства.
* * *
С буквами-вазами соседствуют…вазы-плоды. Радостные,
праздничные предстают перед зрителем гранаты, смоквы. Они ощутимо контрастируют
со строгим минимализмом букв. Можно предположить, что скульптор сделала паузу,
сбросила интеллектуальное напряжение, державшее ее в процессе создания
букв-ваз, - и в результате релаксации появились мягкие, округлые контуры
плодов, которыми щедра земля Израиля. Эти вазы удивительным образом сочетают
декоративность с реалистичностью форм и цвета. Красная глазурь вдруг обретает
прозрачность, выявляя естественный цвет глины. Смоквы-инжир решены в иной колористической
гамме: эмали и полупрозрачная глазурь
дают густое цветовое насыщение.
Почему рядом с выросшими в пространство буквами оказались
плоды? Думается, опять-таки
реминисценции библейских мотивов, в частности, сюжета о древе познания добра и
зла. Ведь доподлинно не известно, было ли оно яблоней, гранатовым деревом или
каким-то еще…
* * *
Произведения Эллы Адамовой
заставляют размышлять об основополагающих вопросах человеческого бытия.
И вместе с тем вызывают глубокие эстетические переживания, ибо, навеянные
древними и вечными темами, воплощены современно и артистично. Скульптор творит
в собственной системе координат, в которой смело и
равноправно уживаются традиции - и осознанное пренебрежение к канонам.
Опубликовано в еженедельнике
«Аргументы недели» (№4 (245) 3-9 февраля 2011 г.